Из Багдада в прямом эфире

Представьте: два журналиста, закалённые в десятках конфликтов, вдруг оказываются в Багдаде, который вот-вот станет пороховой бочкой. Роберт, ветеран с лицом, будто высеченным из камня, и Ингрид — её взгляд всегда острый, как лезвие. Они же как дети, которые нашли самую опасную игрушку на планете! Все коллеги сматываются из города, только CNN остаётся — типично, да? А эти двое... Ну вы же понимаете, журналисты — народ странный. Вместо того чтобы бежать, они ныряют глубже. Странное чувство: город затихает, как перед ударом грома. Воздух густой от страха, но в их объективах — азарт. «А что, если мы покажем войну не из безопасного отеля, а прямо здесь, под рёв сирен?» — наверное, так они и думали. Понимаете, это же не просто репортажи. Они как будто соревнуются с самой смертью: кто кого перекричит, кто первым донесёт историю сквозь взрывы. А вокруг — хаос. Магазины закрыты, люди прячутся, а они с камерами — как сумасшедшие учёные в эпицентре эксперимента. И ведь знали, что шанс выжить — как поймать пулю зубами. Но адреналин, эта проклятая сладкая отрава, круче любого наркотика. Иногда кажется, они сами не верят, что творят: смеются сквозь дрожь в руках, спорят о ракурсах под вой сирен. И вот оно — прямой эфир. Не из студии с глянцевыми ведущими, а из пекла, где каждый кадр может стать последним. Вы видели их глаза? Не страх, нет — яростный огонь. Как будто война для них не трагедия, а главный репортаж века. И знаете что? Может, они и правы. Потому что иногда правда стоит того, чтобы за неё сгореть.