Великий рейд

Вот январь 1945-го, война ещё бушует, а где-то на Филиппинах в лагере Кабанатуан задыхаются пять сотен наших парней. И знаешь, кого генерал МакАртур швыряет в эту мясорубку? Полковника Генри Муччи — рейнджера, которому едва ли тридцать стукнуло. Ну, представь: весь этот ад на его плечах, а за спиной — горстка таких же сорвиголов из 6-го батальона.Говорят, их тренировки были жестче, чем сама миссия. Хотя, блин, кто вообще может придумать что-то страшнее того, что ждало их в джунглях? Там ведь не просто японцы — там голод, гниль, страх, что висит в воздухе, как туман. А эти ребята… Они же не супермены, понимаешь? Простые парни, у которых трясутся руки перед прыжком с парашютом, которые шепчут молитвы в темноте, пока карабин прижимают к груди.Слушай, а ведь Муччи даже не успел толком осознать, что его выбрали. Просто — хлоп по плечу, карта в руки, и вперёд. И ведь не спросили: «Генри, ты готов?». Просто бросили в эту мясорубку, будто он какой-то стальной болт, а не человек. А он, наверное, ночами думал: «Чёрт, а если не получится? Если все они сгорят из-за моего промаха?».И вот они идут — сквозь ливни, грязь, засады. Не герои с плакатов, а измученные, потные, с яростью и страхом пополам. Знаешь, как бывает перед боем? Горло пересыхает, а сердце колотится так, будто вырвется наружу. Вот и они шли на этот ад, зная, что назад могут не вернуться. И самое безумное — они ведь *вытащили* их. Не всех, но… Боже, как они это сделали? Наверное, иногда война высекает из людей что-то такое, чего не объяснишь учебниками.