Сорокапятка

Лето 41-го. Война врывается как ураган — хаотично, беспощадно. Представь: вчерашний пацан с лейтенантскими погонами, Гусев, только в часть успел прибыть — форму новую не успел помять, а уже приказ: «Отступать!». Но его расчёт — ребята, что на два дня старше его самого — остаются под Брестом как забытый снаряд в гильзе. Всё смешалось: грохот, дым, крики «Немцы!», а они — пятеро в шинелях, которые ещё пахнут казармой. Как они вообще выжили, когда небо рухнуло в том первом налёте? Наверное, сама земля их прикрыла — или слепая удача солдата, которому ещё и жить охота. А теперь — вот те раз! — оказались за линией фронта, будто мыши в мышеловке. Только вместо сыра — немецкие колонны, танки, а у них... Да всего-то сорокапятка, да патронов — на пальцах пересчитать. И ведь настырные же! Вместо того чтобы зарыться в землю и ждать, упёрлись как те самые сорокопятки: «Прорвёмся!». А фронт-то уже где-то под Минском, отступает с каждым часом. Идут по лесам, болотам — пушку на руках тащат, шинели в клочьях, сухари последние жуют. То ли герои, то ли безумцы... Ну а как иначе? Война ведь не спрашивает — готов ты или нет. Просто ставит перед фактом: выживай, командуй, стреляй. Или сгинь. Смешно и страшно: вчера учил теорию стрельбы по учебникам, а сегодня целишься в живые танки. Дрожит земля, в ушах звон — а ты кричишь сквозь дым: «Огонь!». И неважно, что голос срывается — важно, чтобы ребята поверили, что ты не зря эти погоны носишь. Вот такая история. Не про грандиозные сражения, а про тех, кого война закрутила в свой водоворот случайно. Но разве бывает на войне «случайно»?